Художник Евгений Шибанов: «В Европе я бы умер от тоски»

Его многолетнее творческое «затворничество» в деревне Молвино, что в Тереньгульском районе Ульяновской области, уже превратилось в легенду. Приезжающие к нему гости возвращаются переполненные очищенными от бессмыслицы эмоциями, напоенные свежими чувствами, оглушенные тишиной, в которой так легко дышится… Обожаю творчество ульяновского художника Евгения Шибанова. Он пишет старую церковь, скромно доживающие век деревенские домишки, молвинских жителей, простые, но полные житейской мудрости сцены деревенской жизни. Пишет портреты друзей, с которыми у него неразрывная духовная связь. Пишет устраивающих концерты мартовских котов, каждого — со своим характером. Пишет сочные, жгуче-красные перцы и снегирей, что «охотятся» за ягодами рябины. Пишет прозрачную — студит зубы! — чистейшую родниковую воду. Завораживают шибановские оттенки природы — дымчато-синей зимы, томного лета, чуть усталой осени, хрупкой весны. И кажется, что ты бредешь по деревенской улице, ощущаешь её запахи и звуки. Работы художника можно рассматривать часами — с радостным узнаванием и непреходящим удивлением. Не поддающаяся скучным словам атмосфера, непередаваемый шибановский юмор, его любовь к гротеску приближают к пониманию самых сложных и простых вещей, к пониманию души человеческой. Мы пришли в мастерскую к Евгению Николаевичу, чтобы увидеть новые работы и встретиться с уже любимыми картинами. К тому же совсем недавно ему вручили почётный знак «Заслуженный художник Европы» — одному из первых в России. А ещё он является почётным членом Российской академии художеств, лауреатом Пластовской премии, лауреатом бронзовой и золотой медалей фонда «Культурное достояние». Но в первую очередь захотелось поговорить о Молвине. Между суетой и жизнью — Евгений Николаевич, опишите, как проходит ваш молвинский день. — Ложусь рано — независимо от погоды, весны, осени, лета, зимы — в девять часов. Встаю ночью в час-два и работаю до семи часов утра. Потом готовлю борщ. А чтобы приготовить настоящий борщ, надо потратить часа четыре. Дальше надо накормить котят, кошек, собак, синичек, воробьёв. Если зима — чищу снег, в прошлом году его выпадало столько, что забора не было видно. Летом грядки поливаю утром и вечером, за лето тысячу ведер надо перетаскать. Лук свой, помидоры свои, огурцы свои, свекла своя, капуста своя, яблони. В общем, времени нет ни секундочки. — И это все рассказывает заслуженный художник Европы! Если бы вас слышали коллеги в этих европах… — Я там во многих странах был. Ну, месяц можно поработать. Вот во Франции, а потом в Черногории за 20 дней я создал огромное количество работ. Но жить не смог бы. Совсем другие понятия, другая жизнь. Я бы умер там от тоски. Настолько я привык к молвинской природе, погоде. Зимой на нашем порядке живут два человека и я. Поумирали, погорели. На другом порядке из местных — только старики. Молодежь приезжает лишь летом отдохнуть, в пруду покупаться. — Не скучно? — Да это такое счастье привалило! Ко мне художники, друзья только летом приезжают, «гостиница» моя, домик с печкой все лето забит. Общения хватает. Человеку не все равно, где жить. Есть такой выбор — между суетой и жизнью. И духовной свободой. А для меня духовная свобода, полная раскрепощенность — природа молвинская и её люди. Молвино для меня — самое дорогое. Здесь я стал художником. — Это поразительно… На ваших полотнах, кажется, уже есть все. Маленькая деревня. Сменяют друг друга одни и те же времена года. Лица деревенских мужиков и старушек. Должно же иссякнуть, как вы говорите, «древо событий»! — Да что вы! Сейчас чувствую, что работать хочется больше. И в день по две работы пишу. Прет! И чувствую, что по живописным качествам, по обобщенности, по пониманию я ещё не остановился. Условно говоря, месяц я работаю над картиной. При этом 27 дней её обдумываю, два с половиной дня делаю идеальный картон и полдня или меньше рисую. Краски не любят, когда их насилуют. Когда переписываешь работу, они жухнут, блекнут, трещат, пищат. Поэтому единственный принцип — все до миллиметра продумать. И садись пиши. — Ни от одной вашей картины не идёт негатив — только позитив. Как так получается? — Это все Молвино. Что такое жизнь в деревне? О коровки не убежишь, курей каждый день нужно накормить-напоить. Соседка говорит, вы счастливый, дядя Женя, вы и там, и там бывали, а я от своих коз никуда не уеду. Но они счастливы по-своему, хотя работы у них — с утра до ночи. Но за счёт чистоты воздуха, родниковой воды они долгожители. Нашим соседкам всем за 90 лет, и до сих пор на огороде копаются. На болячки не обращают внимания — некогда, само рассосется. — В Молвине можно умом понять Россию? И какие мысли рождаются от этого понимания? — Не мысли… Рождаются благородство, честность и порядочность. А это са­мое главное. Трудно писать солнце — Евгений Николаевич, красота всё-таки спасет мир? — Понятие красоты абсолютно индивидуально. Отношение человека к красоте постоянно меняется. Я сужу по себе. Поначалу, скажем, мне нравились картины одних художников. Но я развиваюсь постоянно, день и ночь думаю о красках, о холстах, о технологиях, о том, как что-то написать, ежедневно выхожу на натуру и делаю несколько этюдов. То есть ты постоянно обогащаешься. И понятие красоты меняется. Возьмём Пикассо. Его работы такого плана, как «Девочка на шаре», — это уникальная вещь. Но есть такие, которые я вообще не могу воспринимать. Но в мировом масштабе их воспринимают, и я считаю, что это абсолютно случайно, по незнанию. Есть такое понятие — быть в тренде, это считается модным, и люди подделываются, подстраиваются. А я вроде бы дурак, не понимаю. Но мне стесняться нечего, я профессионал и отвечаю за свои слова. Есть работы, которые с моей точки зрения непластичны. В них все нарушено. И они вызывают у меня отвращение. Их делают дешевки, остапы бендеры, которые даже не осознают всю низость своего падения. — Вы стали первым в Ульяновске почётным членом Российской академии художеств… — Когда мы были в Черногории в творческой командировке от Российской академии художеств, подружились с одной известной художницей. Такая чудесная женщина — Татьяна Назаренко. Знаете её работу «Казнь народовольцев»? Мы с ней сразу друг друга поняли. Три года подряд я ездил в Черногорию. И как-то она говорит, что выдвинет меня в Академии художеств на золотую медаль. Я был категорически против. Оказывается, втихаря отправила характеристику и мой альбом. 50 академиков тайным голосованием за меня проголосовали. Желающих стать академиками много. Вместе со мной приехал председатель Союза художников Самары. Он удивлялся, мол, Евгений Николаевич, как ты так быстро звание получил? Я 15 лет добивался, рыбу, пиво сюда возил… — А как Европа покорилась? — В прошлом году 16 ноября мне исполнилось 78 лет, а через несколько дней приходят бумаги из Ганновера и Москвы с поздравлением о присвоении звания. Не знал про это дело. Меня рекомендовал фонд «Культурное достояние». (Этот конкурс с участием художников Европы проводит Европейская академия естественных наук в немецком Ганновере, в жюри — ректоры престижных европейских художественных вузов. — Прим. авт.) В прошлом году из 1 020 художников выбрали 12 человек. — А как ульяновское художественное сообщество отреагировало на ваше награждение, не завидуют? — Я этим вопросом не интересуюсь, избегаю. Но вообще-то отреагировали молча. — Художники любят жаловаться, как трудно жить, приходится идти на компромиссы. Ваш друг, замечательный ульяновский художник Анатолий Иванович Дягилев, уже ушедший из жизни, как-то сказал: «Угодничать в искусстве не буду никогда». Как можно выжить в наше время, когда угодничество возведено в ранг достоинства? — Знаю я этих художников, и вы тоже знаете. Я даже местных министров культуры не знал и не знаю. Для меня вопрос компромисса закрыт раз и навсегда. Мне такое отношение к творчеству чуждо и противно. Знаю, чем это кончается. В самые сложные годы, когда народ по миру пошел, художнички стали писать по заказам цветочки-лютики, пейзажики, мне повезло — я не поддался этому всему. И жена Татьяна меня поддержала. Хотя, бывало, говорит: деньги кончились. А я ей: «Ну ты как-нибудь». Пересилил себя и уехал в Молвино. Десять лет нигде не выставлялся, но многое приобрёл, понял, что такое свет, солнце, луна, воздух, вода — как их писать. А вы знаете, как трудно написать солнце?! Когда пишу, то за счёт запасов обретенных знаний свободно владею светом, цветом, композицией. От моей живописи пахнет землей и навозом, но не нафталином. — Я считаю, что вы гений. Не обидитесь? — (После паузы с улыбкой.) Я скромно потупил глазки… … В моей жизни было два художественных потрясения. Первое — когда в молодости впервые попала в Эрмитаже в зал импрессионистов. Второе — когда впервые увидела картины Евгения Шибанова, которые вошли в мою жизнь. Они открывают мне удивительный мир, так похожий и так не похожий на реальность. В этом мире обостряются и светлеют чувства, хочется верить в человека, хочется ярко и вкусно любить жизнь, хочется надеяться, что душа ещё жива. Татьяна ФОМИНА

Об этом сообщает http://7club7.com