"Девушке запихивали в рот белый браслет", - родственники задержанных белорусов собрались под ИВС в Минске (видео+ФОТОрепортаж)Știri

Возле ИВС на Окрестина (в Минске) 12 августа собрались многочисленные родственники тех, кого не могут дождаться дома с 9 по 12 августа. У входа за ними наблюдает ОМОН, с крыши в бинокли следят за обстановкой силовики в черном.

Как передает Цензор.НЕТ, об этом говорится в материале издания TUT.BY.

"Вчера меня освободили, но там, возможно, остался мой сын, и я до сих пор не знаю, что с ним. Мне страшно от мысли, если он здесь. С женщинами ещё не так жестоко обращались: нас было 36 в четырёхместной камере, не били, но когда мы слышали, как избивают ребят, мы плакали навзрыд", — рассказала Елена, которую вчера выпустили со штрафом в 20 базовых величин.

За двое суток, которые она провела в ИВС, им не давали пищи и воды. Как люди ищут своих близких на Окрестина и какие, по их словам, там условия содержания — ниже.

В 10.00 на Окрестина женщины собрались в группу и прокричали хором "десять часов" — те, кто был ранее освобожден, просили сообщать время тем, кто остался в стенах ИВС. Родственники, чьи близкие попали сюда впервые (а такие тут почти все), в недоумении двинулись к окошку для передач, думая, что наконец-таки можно оставить передачу.

Елена с дочкой Софьей и девушкой сына тоже ждала вестей под стенами ИВС. Её только вчера саму освободили со штрафом в 20 базовых величин. А вот что с сыном, она не знает до сих пор. Парень впервые проголосовал и вечером 9 августа вместе с девушкой, мамой Еленой и сестрой Софьей вышел к стеле. Когда на проспекте начали взрываться светошумовые гранаты, семья развернулась домой. В какой-то момент Елена с сыном остались одни, потеряв из виду остальных.

— Я обернулась и увидела, что сына задерживают, бросилась к нему — так мы оказались на полу автозака. Нас часа два возили по городу, потом пересаживали в другой автозак. И если женщин ещё волокли мягко, то мужчин перебрасывали очень жестко, били постоянно. Сыну ещё при аресте выбили зуб. Матерились и избивали со словами: "Мы вас научим, за кого голосовать. Мы вас научим, кого любить". Когда приехали на Окрестина, мужчин поставили под дождем на колени — так они стояли часа четыре. Мы слышали, как их избивали, и после — крики стояли страшные, мы в камере плакали. Нам было страшно это слышать.

Сначала, говорит Елена, 13 задержанных с нею женщин поместили в четырёхместную камеру. Места хватало. Назавтра их перевели уже в шестиместную камеру, разместив там 36 женщин.

— Ни бумаги туалетной, ни средств гигиены, ни воды — ничего не дали. Сказали вытираться майками. Благо, когда мужчина-надзиратель сменился женщиной, то та была хорошая: отрывала кусочки бумаги и подавала в камеру. Воду, наловчившись, пили из-под крана. Ещё было очень душно. В последний день, после суда, условия ухудшились: 52 человека поместили в четырёхместную камеру. Там мы могли только стоять. Одна пожилая женщина расплакалась и обратилась к надзирателю со словами: "Давайте, запускайте нам газ". Мужчины тоже в камерах сидели по 40−60 человек.

По словам Елены, многим предлагали подписать какие-то бумаги не читая, с условием, что после подписи сразу отпустят. Женщина признается, что готова была подписать их, но все же дождалась суда. Ей с учетом того, что дома осталось двое несовершеннолетних детей (7 и 15 лет), дали штраф в 20 базовых и отпустили. У кого иждивенцев нет, говорит, тому давали сутки.

Про бумаги, которые можно было подписать без прочтения и выйти на свободу, рассказала нам и Валентина (имя изменено по просьбе героини). Вчера, 11 августа, её с таким условием и освободили. И она не знает, что подписала.

— Нас с мужем задержали 9 августа. Оба мы работали независимыми наблюдателями на одном из участков в Партизанском районе. Сначала задержали мужа, пока я отлучилась домой покормить собаку, а после, уже у РУВД Партизанского района, — меня. Я пришла туда узнать о судьбе мужа, а меня затолкали в "бусик" и привезли в само РУВД, продержав там до двух ночи. Уже после перевезли сюда, на Окрестина.

По словам Валентины, в камере, рассчитанной на четверых, содержалось 16 женщин.

— В обед, 10 августа, нас начали по одной выводить в коридор и предлагать подписать какой-то протокол не читая. Там было что-то о массовых мероприятиях. Я подписала не глядя, и меня выпустили со всеми вещами. Брат мужа, которого задержали вместе со мной, освободился только вчера, 11 августа, без вещей и документов. Он рассказал, что когда их привезли на Окрестина, то всех положили лицом в землю, избивали. Одному из задержанных, независимому наблюдателю, когда били, приговаривали: "Вот тебе демократия!".

Среди задержанных женщин, говорит Валентина, была также активистка из штаба Светланы Тихановской.

— Активистка отказывалась что-либо говорить и подписывать, её несколько раз выводили из камеры, и нам казалось, что били. Но она говорила, что не били, а унижали: заставляли расставлять широко ноги, становиться на колени лицом в пол, хватали за волосы. Была ещё в камере и гражданка России, которая просила позвонить в посольство, отказывалась раздеваться и выполнять их требования. Её, рассказывала, пугали тем, что посадят на бутылку… Была ещё женщина, бывшая "сиделица", говорила, что просто с подругой вышла за водкой и была задержана. Было много молодых девушек. Одна рассказала, что когда её задерживали, то запихнули в рот белый браслет, душили и говорили: "Жри свой браслетик"…

Но самые жесткие условия, говорят те, кто вышел, были у мужчин. В камерах содержится иногда в десять раз больше людей, чем положено. Можно только стоять. Дышать (а на улице стояла жара) просто невозможно. Чтобы как-то циркулировал воздух, ребята просили не закрывать "кормушку" — дверцу в двери камеры.

— Чтобы хоть как-то дышать и не терять сознания, ребята махали майками над головой. Самое страшное, когда надзиратель грозился закрыть "кормушку", если кто-то из задержанных возмущался или задавал какой-нибудь вопрос, — говорит Маша, ждущая вестей о своём парне под стенами ИВС. — Ещё рассказывали, что мужчин очень избивают. Сюда и правда, особенно вчера, подъезжало много скорых.

В сложной ситуации, как уже было не раз, белорусы сами организовываются и решают вопросы, которые должна решать власть. Так было с помощью медикам во время пандемии, так вот и сейчас, под стенами ИВС, волонтёры составляют списки пропавших и передают их силовикам. Через некоторое время списки возвращаются с пометками напротив имен и фамилий — так родные могут узнать, есть ли их близкий в стенах Окрестина или нет.

За утро, пока мы дежурили у ИВС, списки зачитали дважды. Люди брали волонтёра в плотное кольцо и, замерев, вслушивались в фамилии и имена. У всех были глаза на мокром месте, независимо от того, слышали фамилию родных или нет. Многие признавались, что уже успели съездить в Жодино, куда, говорят, тоже пачками отвозят задержанных. Но там, по словам людей, вообще ничего не сообщают, отвечая, что списков ещё нет.

В списках, озвученных волонтёром, сына Ольги не оказалось. Но она, признается, уверена, что её сын именно на Окрестина. Узнала, говорит, об этом неожиданно.

— На мобильный телефон позвонила незнакомая женщина, возможно сотрудница. Говорила со мной очень деликатно, пыталась успокоить, сказала, что с сыном все в порядке, хотя он очень подавлен. Я спросила про условия, она ответила: "Поймите, тут не санаторий". Ещё добавила, что в камере содержится больше людей, чем положено.

Сына Ольги задержали в день выборов, 9 августа. Живут они на Байкальской, рядом с 109-й школой. Парень вышел во двор в шесть часов вечера, чтобы встретиться с одноклассником. Ни документов, ни прав на машину, ни денег он с собой не взял, говорит мать.

— Сегодня обещали взять передачу, но так и не приняли. На сколько сына задержали, я тоже не знаю. Очень переживаю за то, в каком он там состоянии и все ли так на самом деле, как мне сказали по телефону.

Около 12 часов дня от изолятора на Окрестина отъехало несколько автозаков в сопровождении военных. Родные и близкие задержанных бросались к машинам, кричали "мы здесь" своим детям и "позор!" в адрес сопровождающих.

— Там девочки, там только девочки! — кричала женщина, рассматривая лица в проезжающем мимо автозаке.