Радик Салихов: «Я видел комментарии о кризисных явлениях, стагнации. Доказательств нет!»

И. о. директора Института истории им. Марджани о работе с АН РТ, «демонизации» Хакимова, вкладе Измайлова и Исхакова, татарах XIX и XX веков

Об этом сообщает Moscow Post

В июне Радик Салихов стал исполняющим обязанности директора Института истории им. Марджани. Теперь минобрнауки РТ должно назначить выборы руководителя на собрании трудового коллектива, которые наверняка закончатся победой Салихова. «БИЗНЕС Online» поговорил с преемником Рафаэля Хакимова о том, ждать ли новых бурь вокруг института, стоит ли учёным анализировать сериал «Зулейха открывает глаза» и будет ли в работах по новейшей истории РТ отражена деятельность татарского национального движения.

«ПЕССИМИЗМА НЕТ, НО И БЕЗУДЕРЖНОЙ ЭЙФОРИИ —ТОЖЕ»

— Радик Римович, скажите честно, вас поздравлять или посочувствовать в связи с назначением на должность исполняющего обязанности директора Института истории имени Марджани с учетом всех последних событий вокруг академического учреждения?

— Трудно сказать — поздравлять или сочувствовать. В принципе, ничего особо не поменялось, коллектив тот же, задачи, которые перед институтом стоят, те же самые. Пессимизма нет, но и безудержной эйфории — тоже. Есть желание работать.

— Известно, что у вас состоялась личная встреча с руководителем аппарата президента Татарстана Асгатом Сафаровым. О чём был этот разговор?

— Такого подробного разговора не было. Повторю: задачи остаются те же самые.

— Как их можно сформулировать?

— Это продолжение изучения истории татар и её популяризация, безусловно, в самом широком контексте. Взаимодействие со всеми научными организациями, общественными объединениями, органами государственной власти. То есть такая системная целенаправленная работа по изучению истории татар, Татарстана — та деятельность, которая имеет для нас глобальные цели: это укрепление идентичности татар, единства народа, продвижение нашей истории в масштабах страны и за рубежом. Историческая наука должна способствовать укреплению общественной стабильности, межнационального мира, то есть то, для чего и создали наш институт в 1997 году.

— Ваши оппоненты, в том числе и в материалах на «БИЗНЕС Online», говорят, что институт в последние годы плохо справляется с решением этих задач: он перестал быть флагманом исторической науки Татарстана, потерян импульс развития и так далее. Что вы им отвечаете?

— Мне трудно характеризовать или как-то оценивать слова оппонентов института истории. Да, я видел эти комментарии и высказывания по поводу импульса потерянного, каких-то кризисных явлений, стагнации. Доказательств ведь нет! Мы же не видим их, это эмоции, слова и публицистика.

То, что есть определенные проблемы у гуманитарных наук в Татарстане и России в целом, тоже понятно. Но они общие для всех — и для института истории, и для института археологии, и для ИЯЛИ, и для Казанского федерального университета. Да, я думаю, и для академических институтов и вузовских центров Москвы проблемы тоже характерны. Тут ведь вся страна находится в поиске идеологии. И его основным фундаментом выступает история и сопутствующий комплекс гуманитарных наук. Конечно, тут будут бои, дискуссии, недовольные. Кто-то станет считать, что мы медленно работаем, кто-то будет говорить, что мы выдвигаем слишком радикальные идеи. В любом случае это, конечно же, полезные дискуссии, когда учёные, подняв забрало, так откровенно, может быть, даже с какой-то обидой, гневным пафосом выискивают друг у друга определенные недостатки. Но в целом я бы не сказал, что наша гуманитарная наука, особенно в Республике Татарстан, находится в каком-то кризисе. Напротив, наша наука в числе передовых вообще в Российской Федерации. Это видно и по наукометрическим показателям, и по тому отношению населения к нашим научным центрам, которые существуют. Подобное на самом деле говорит о популярности гуманитарных институтов в народе.

— Но вы-то свои реальные недостатки наверняка знаете?

— Конечно, и мы их не скрываем. Самое главное в информационный век — надо быть более открытыми, мобильными, активнее работать в сети, производить популярный контент. Хотя на самом деле ни в коем случае нельзя преуменьшать значение фундаментальной науки¸ потому что на её основе тот же самый популярный контент потом и делается. Тот популярный контент, к которому есть доверие. Люди не скажут, что вы сказки придумали, а вот есть основа — фундаментальная монография с солидной источниковой базой, высказываниями учёных с высокой репутацией.

И вот на основе такой монографии надо делать популярный контент, усиливать данную работу, нужен татароязычный контент, англоязычный. Это к тому, что, если хотим, чтобы история татар выступила таким консолидирующим фактором для татарской нации, мы должны и татароязычные, и русскоязычные версии двигать, но она обязана также быть и понятной, известной за рубежом. Там должны знать Татарстан и татарский народ, уровень развития нашей республики заслуживает этого.

«ПОДГОТОВКА КАДРОВ ВЕДЕТСЯ ТАМ, ГДЕ ЕСТЬ ПРОФЕССОР, СПЕЦИАЛИСТ-НАСТАВНИК И БЫВШИЙ СТУДЕНТ ИЛИ АСПИРАНТ»

— Всё-таки что у вас с диссертационным советом, правда ли, что он будет возрожден?

— Мы очень тесно сейчас начинаем сотрудничать в этом плане с Академией наук Республики Татарстан. У неё хорошая идея — создать объединенный диссертационный совет. Объединенный — это две организации: Академия наук Республики Татарстан и наш институт, потому что АН имеет статус государственного бюджетного учреждения, как и наше заведение. Очень правильная, своевременная, хорошая идея создать такой совместный совет, потому что у нас отличный потенциал, работают 14 докторов наук в институте. И мы уже все документы подали, надеюсь, что совет откроется и будем очень активно все вместе дружно работать по подготовке новых кадров. При этом хочу сказать, что вообще в Казани довольно много сейчас советов по истории.

— Где ещё, кроме КФУ?

— Есть, например, в институте культуры совет по истории культуры. Там также защищаются исторические диссертации — докторские, кандидатские. В Казанском федеральном университете три исторических совета. Там и отечественная история, и всеобщая, и охрана культурного наследия. В принципе, выбор хороший и большой. В институте мы в последние годы уделяем большое внимание подготовке наших кадров. Например, за последние три года у нас было три докторские защиты.

Конечно, люди защищаются и в чебоксарском совете, один человек — в калининградском, в Казанском федеральном университете, но это даже хорошо, потому что защиты наших учёных становятся таким образом фактором общероссийской научной жизни. То есть там и оппонирующие ведущие организации, а также учёные, которые сидят и слушают выступления, анализируют диссертации наших казанских учёных, представляют ведущие научные школы Российской Федерации.

Хотя тот совет, который у нас существовал (диссертационный в институте истории, по-моему, до 2014 года), являлся таким своеобразным научно-методическим центром регионального значения. У нас защищались многие учёные и из Республики Башкортостан, и из других соседних республик, областей, то есть это не просто мы, институтские, тут защищались или другие. Притом ведь в Казанском университете существовал свой отдельный совет по отечественной истории, которым руководил уважаемый Индус Ризакович Тагиров. И эти два совета вместе вели довольно большую работу. Но у нас затем возникла реорганизация Академии наук и нашего института. Потом мы дважды меняли местоположение нашего учреждения, пока перебрались сюда, на Батурина, 7. Все эти перемены статуса, места регистрации пагубным образом влияют на все оформленные документы как по аспирантуре, так и по совету. С тем был связан перерыв в нашей работе.

— Есть надежда, что новый совет, где будут вместе Академия наук и ваш институт, также станет подобным методическим центром?

— Я уверен в этом, потому что наши учёные имеют большой опыт работы в том совете. Но там не только наши сотрудники, но и специалисты, представляющие Институт татарской энциклопедии, такие учёные, как Искандер Аязович Гилязов, Рафаэль Валеевич Шайдуллин — известные доктора наук. Это и специалисты института археологии, с которым мы тоже тесно сотрудничаем, в том числе и Искандер Измайлов. Мы много лет вместе работали, друг друга хорошо знаем, и я думаю, что в самом скором времени, как только совет возникнет, наладим его работу совместно.

— Уже известно, кто возглавит этот диссертационный совет?

— Айрат Габитович Ситдиков. Меня он рекомендовал заместителем председателя совета.

— Совет будет, а что с аспирантами, которые могли бы там защищаться?

— Вопрос с аспирантурой. Здание, в котором мы находимся в данный момент, не приспособлено по противопожарным и иным требованиям, чтобы нам выдали соответствующую лицензию. Это памятник культурного наследия. Чтобы переделать его под пожарные, гигиенические правила по размещению большого количества людей, учащихся, нужны большие финансовые вложения, и мы, конечно же, не можем просто здесь производить работы, потому что это государственное здание. Оно находится в охранной зоне объекта ЮНЕСКО, Казанского кремля, и это единственная загвоздка, которая мешает. Но при объединенном диссертационном совете достаточно наличия аспирантуры в Академии наук. Мы с удовольствием будем в экзаменационных комиссиях, вести аспирантов — вообще никаких проблем нет.

Мы с тем же федеральным университетом на протяжении нескольких лет так и сотрудничаем. Наши специалисты являются председателями ГЭКов, членами этих экзаменационных комиссий. Они берут аспирантов. То есть работа-то ведётся по подготовке кадров на самом деле. Конечно, это немного такие схоластические рассуждения, что обязательно должен быть тут совет и аспирантура, иначе не будет подготовки. Подготовка кадров ведётся там, где есть профессор, специалист-наставник и бывший студент или аспирант, даже в форме соискательства. Это же отношения двух людей — ученика и учителя.

«МЫ ЖЕ ТУТ СТАРАЕМСЯ, РАБОТАЕМ, ПОЧЕМУ О НАС ТАК ГОВОРЯТ? ПРИЧЕМ В ПРЕССЕ»

— В общем, вот такая коллаборация Академии наук и института истории на уровне диссовета показывает, что вместе работать вполне возможно. Притом критика, различные дискуссии уважаемых людей, историков относительно будущего вашего института продолжаются. По-вашему, это такое столкновение сильных личностей, амбиции, не более того?

— Тут, наверное, всего помаленьку есть.

— А что ещё, кроме личных амбиций?

— Возможно, у каждого есть собственное видение. Кто-то считает, что где-то неправильно показана этническая история татар. А его оппонент полагает: «Я правильно показал». Подобное очень характерно для научной среды. Да, вы правы в том, что это сильные личности, безусловно. Но у нас, к сожалению, очень часто сама суть научных дискуссий переливается в эмоции и выяснение личных отношений. Это сказывается на настроении коллективов, приводит к таким неприятным чувствам, как вражда, противостояние. Ведь когда кто-то об одном из научных учреждений говорит какие-то незаслуженные слова, то обижается весь коллектив, потому что люди отдают душу, а тут их так характеризуют. Мы же тут стараемся, работаем, почему о нас так говорят? Причём в прессе.

— Притом есть ощущение, что как раз к вам у оппонентов нет личной неприязни. Может, академик АН РТ Радик Салихов во главе института истории — это та самая компромиссная фигура, которая наших уважаемых учёных (хотя бы большинство из них) может как-то объединить для работы на общее благо?

— В принципе, все оппоненты, которые сейчас спорят на страницах прессы и в сети, обладают объединяющим потенциалом. Наверное, просто надо всем прекратить такие разговоры и действительно собраться за круглым столом. Мы ведь много сотрудничаем на самом деле. Хотя это сотрудничество незаметно на первый взгляд. Много делаем с Айратом Габитовичем и его Институтом археологии имени Халикова, причём очень неплохо по разным параметрам: и по музейной работе, и по ряду других проектов. Мы не можем не сотрудничать, потому что мы все вышли из одного института. Я Айрата помню ещё совсем молоденьким парнишкой, он даже не имел степени кандидата наук. Мы вместе ездили по разным нашим древним городам… Рамиль Равилович Хайрутдинов из КФУ у нас тут заместителем директора по науке 10 лет работал. Искандер Аязович Гилязов, возглавляющий Институт татарской энциклопедии, — вообще очень широкий, душевный человек, талантливый и всегда открыт.

Я ещё бы хотел сказать и про ИЯЛИ. Там очень хороший потенциал, много работают. Меня, например, восхищает портал «Мирас», где начали размещать, оцифровывать рукописи. Это очень большая и трудная работа, но она реальная в данном плане. В 2020 году мы с ИЯЛИ планировали провести большую конференцию и ряд экспедиционных выездов, связанных с юбилеем Актанышского района Республики Татарстан, просто нам сейчас немного мешает в организации коронавирусная ситуация. А так мы планировали провести широкую конференцию, которая бы впервые, может, открыла новые страницы в истории северо-востока Татарстана, прилегающих районов Республики Башкортостан. Это мы делаем вместе с ИЯЛИ — фольклорные, историко-археографические экспедиции и одну большую конференцию. Надеемся, что осенью мы всё-таки задуманное дело осуществим.

— И тем не менее как вы относитесь к мнению, что нынешняя попытка присоединения института истории к другому учреждению, лишения его самостоятельности не последняя?

— Такая тревога есть. Она в первую очередь связана вообще со всей этой ситуацией, непонятной для нас, когда все происходило как-то за спинами, тайно, без объяснения мотивов, целей данного мероприятия, что подобное даст. На самом деле, такой большой коллектив, как наш институт истории, и никто не спросил его мнения, не объяснил даже, не сказал… Это, конечно же, оставило чувство тревоги. И она есть. Раз была такая попытка — а вдруг опять? Но, я считаю, если руководство республики приняло определенное решение, оно вряд ли будет его менять. Поэтому возникновения той же самой ситуации, когда люди не понимали, что происходит, уже вряд ли кто-то допустит.

Ведь не факт, что реорганизация улучшила бы работу института. Все понимают, что, скорее всего, она во многом бы разрушила существующие научные направления, потому что были бы неминуемые сокращения, переформатирования. И вот в интервью Искандера Леруновича Измайлова «БИЗНЕС Online» это тоже прозвучало, что надо было бы институт археологии перекраивать, если бы нас соединили, и институт истории. Одному Богу известно, к чему бы такое привело, потому что те направления, которые у нас существуют сегодня, формировались не один год и не два. Они создавались на протяжении существования самого института, это в течение 23 лет. А может быть, и раньше даже, когда мы были в составе ИЯЛИ, возникли. Рубить по живому…

Такие реорганизации должны проходить сито очень серьёзных экспертных обсуждений, в том числе в прессе и с общественностью. И раз зашел разговор о реорганизации в составе Академии наук, то, безусловно, должно быть обсуждение на гуманитарном отделении Академии наук Республики Татарстан и потом осмысление всего этого на президиуме АН РТ. Тогда бы очень многое стало понятно, тогда бы все за и против были взвешены. А сейчас я думаю, что мы уже вступили в такую спокойную полосу. Надеюсь на это.

«МЫ ГОТОВЫ ВЫПОЛНЯТЬ ЛЮБЫЕ ПОРУЧЕНИЯ МИНИСТЕРСТВА ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ»

— Как у вас складываются отношения с учредителем — минобрнауки РТ? Некоторые обратили внимание, что представлять вас коллективу в качестве и. о. директора приехал не министр Бурганов, а его первый зам Хадиуллин.

— Ильсур Гараевич Хадиуллин на тот момент исполнял обязанности министра, потому что Рафис Тимерханович Бурганов был то ли в командировке, то ли в отпуске.

— Ваш институт действительно обуза для министерства?

— Есть такие разговоры, но на самом деле мороки же нет, обычное финансирование. У нас что? Зарплаты, командировочные, коммунальные расходы. Не думаю, что для бухгалтерии министерства образования это представляет очень большую сложность. Тем более мы для министерства тоже многое делаем. У нас существует центр истории теории национального образования, и мы очень тесно работаем со школами по проведению олимпиад, в том числе по истории Татарстана. Ежегодно проводим эти олимпиады. Мы готовим и различные учебные пособия, выступаем с лекциями, помогаем методически. То есть те же даты, например 100-летие ТАССР. С детьми надо работать. У нас есть хорошие подготовленные кадры, которые умеют доносить в простом и популярном виде сведения. 75 лет Победы — тоже многое делается. Я думаю, что нам нужен просто более тесный контакт, а так мы готовы выполнять любые поручения министерства образования и науки.

— С Хадиуллиным был какой-то подробный разговор?

— Да, был разговор. Мы почувствовали настрой очень доброжелательный, что потенциал нашего института может быть полезен для министерства образования и науки. Мы готовы работать. На каждое поручение, повторяю, откликаемся, можем и сами даже предложить целый комплекс мероприятий, который будет полезен.

На самом деле это же министерство образования и науки РТ. И то, что мы относимся к минобрнауки, имея в своём названии Академию наук Татарстана, вообще не противоречит федеральной практике. Например, Институт российской истории РАН тоже относится к министерству образования и науки Российской Федерации, а носит название Российской академии наук. И все другие институты так же. Институт всеобщей истории РАН — у него тоже учредитель минобрнауки России. Наш институт существует ровно в той федеральной модели академических организаций и академических исследований, которая есть в стране сейчас. Никакого противоречия или какой-то логической нестыковки здесь нет.

— Когда ждать собрание трудового коллектива, на котором будут выборы директора?

— Это будет определять учредитель — министерство образования и науки Республики Татарстан. Они издают приказ, потом есть определенное количество времени, 45 дней, по-моему, до выборов. И затем уже общее собрание. Если кто-то выдвинется — пройдут альтернативные выборы. Не выдвинется — будет один кандидат.

Любой может выдвинуться. Я всегда говорил: у нас мерило всего и вся — это коллектив научных сотрудников, он главный орган в институте. Потом учёный совет, а потом уже только дирекция. Подобное правильно, это академическое сообщество, академические свободы. Они именно так выражаются, в таком управлении. Я думаю, что коллектив сам определится и с программой, и с концепцией, и с кандидатом на роль директора. В выборах могут участвовать около 100 человек. Это научные сотрудники, административно-управленческий персонал и хозяйственные службы. Все имеют право голоса.

«ТАТАРИН XIX ВЕКА — ЭТО НЕ ТАТАРИН XX ВЕКА»

— Давайте к научной деятельности института. Вот тот же Искандер Измайлов считает, что институт истории в последние годы бродит среди мелкотемья…

— Это его взгляд. Он действительно выдающийся учёный, Искандер Лерунович многое сделал в науке, татарской историографии и является одним из основных авторов «Истории татар». И ту концепцию этнической истории, о которой он говорит, которую они писали вместе с Дамиром Мавлявеевичем Исхаковым, никто не подвергает ревизии. Наш 7-томник — это такой идейный маяк, основа нашей теоретической научной деятельности. Кстати, когда он говорит «через 20 лет после издания 7-томника»… Ну 7-томник вышел в 2014–2015 годах, он свежий, там самые последние наши сведения, знания. И большинство авторов, которые создавали 7-томник, — действующие учёные. Это не то, что было в прошлом. И это для нас основа, отталкиваясь от которой, мы сейчас наращиваем знания.

И каждый год ведь приносит новое понимание, и мир меняется. Но что за последние годы стало очевидным? Что, например, татарская история, особенно средневековая, стала фактором интереса международного сообщества. Ведущие тюркологические центры Европы, Азии и мира знают направления наших исследований. Они активно с нами сотрудничают. Мы уже признанный мировой центр татарской медиевистики здесь, в Казани. Поэтому говорить, что мы отступили от каких-то глобальных, концептуальных, теоретических основ, — неправильно. Я слышал критику в адрес книги «Золотая Орда в мировой истории». Но там тоже ведущие российские и мировые авторы принимали участие. На каждого не угодишь. Таков у нас мир науки. Когда будет 100 человек критиков, которые станут бить в одну цель, тогда понятно что-то. Но когда один-два человека критикуют, тут есть возможность просто для полемики.

— Но вы можете для человека несведущего, но желающего знать, в нескольких предложениях сформулировать, а кто же такие татары?

— Процесс самопознания татарского народа продолжается.

— Он бесконечен, это понятно.

— Бесконечно формирование и развитие нации. В разных исторических условиях существует разное понимание и разный характер национальной идентичности. Как можно в одной статье прямо вот сейчас объяснить: «Татарин — это…»? И дать все основные признаки и характеристики. Татарин XIX века — это не татарин XX века. И то же самое уже можно сказать, что сейчас формируются новые татары — XXI века, информационной эры. Надо постоянно изучать вот эти меняющиеся явления, их фиксировать и отвечать на запросы. Самое главное — сохранение идентичности, то есть самосознания татарина. А вот так, от сих до сих, мертвое определение, мертвая интеллектуальная конструкция — её можно дать, но она будет бессмысленная. Потому что сразу найдётся критик — «а я считаю не так». Потом ещё появится, потом ещё. Это опять будет пустая борьба слов, которая станет подменять реальные исследования — весь комплекс, начиная с археологии, источниковой работы в архивах и прочее, завершая масштабными этно-социологическими исследованиями, мониторингом, опросом, анализом состояния различных групп татар на территории страны и мира.

Но что мы можем сказать? Татар объединяет великая история, происхождение, культура, и эти категории должны находиться под пристальным вниманием не только историков-профессионалов, но и литературоведов, и театроведов, и языковедов. То есть этот комплекс исследований должен быть, а не только историческая миссия или обязанность классического историка. Я бы так ответил на данный вопрос. Потому что даже учёные до сих пор ведь не пришли к общему знаменателю о происхождении, что значит вообще булгаро-татарское происхождение. У каждого своя правда.

— Булгаристы и татаристы — этот спор актуален по-прежнему?

— Я думаю, сейчас уже нет. Это ненаучный спор. Исторический процесс гораздо сложнее вот таких интеллектуальных, я ещё раз повторю, конструкций. Это все конструкции. Мы не можем безапелляционно заявлять о каких-то явлениях, не имея чётких документальных свидетельств той эпохи. Потому что у нас многие труды построены на предположениях, на каких-то ассоциациях. А сейчас самая главная задача, и мы, кстати, последние пять лет огромное внимание этому уделяем, — выявление именно тех древних источников, которые могут быть где угодно. У нас, в Российском государственном архиве древних актов, они могут находиться и в Турции, и в Варшаве, в их национальном архиве, они могут быть в частных коллекциях. На основе большого количества новых источников мы должны вносить корректировки и прояснять картину.

Одно очевидно, что этот сложный процесс этногенеза был, где нельзя исключать ни в коем случае булгарский фактор. Но надо понимать, что булгары не являлись моноэтничным каким-то народом, это была совокупность родов и племен чаще всего тюркского происхождения. Возможно, там существовали взаимодействия сильные с финно-угорскими племенами. Затем период Золотой Орды, когда в принципе стала формироваться этническая основа для современного татарского народа. Ну и там тоже были постоянные вливания. Это же кочевники, степные империи, там огромные массы народа передвигались. Но именно в этот период сформировалась общая культура, общий язык начал складываться. Золотая Орда — как плавильный котел для многих народностей и племен.

«ЭТО НЕ ПРОСТО ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ ТАТАР, а ВСЕХ НАРОДОВ, КОТОРЫЕ ЗДЕСЬ ПРОЖИВАЮТ»

— Какие перспективные направления в деятельности института истории вы можете выделить?

— Я заметил, что очень популярной всегда была и у общественности, и у руководителей древняя история. Она самая загадочная, самая далёкая. И очень часто мы видим перекос даже во внимании к этому древнему периоду истории, но не должны забывать о последующих периодах истории татар. Например, период вхождения в Российское государство. Ведь татары тесно связаны с несколькими мощными цивилизационными явлениями — это тюркская цивилизация, держава хунну, гуннов, и через тюркские каганаты формировались традиции государства, возникла первая письменность, культура, уже стало выкристаллизоваться вот это тюркское единство, появились определенные ветви, которые явились предками современных татар. Это же огромная история, там множество факторов, этапов. Прежде чем дойти даже до Золотой Орды от начала I тысячелетия нашей эры.

Но мы сейчас, когда говорим о вхождении татар в состав Российского государства, уже говорим о российской цивилизации, об участии именно татар в становлении Российского государства. Это очень важный этап, период, и уже несколько столетий он продолжается. И мы, историки, никак не можем рассматривать историю татар вне контекста истории России и народов, её населяющих.

Тема Великой Отечественной войны всегда будет актуальной. И у нас фактически это одно из самых развитых направлений, мы не только по случаю юбилеев, но и каждый год стараемся издавать монографии, книги, статьи. Проводим самые различные мероприятия, в том числе и крупные научные конференции, посвященные этому периоду. Мы изучаем вклад Татарстана в Победу над фашизмом, занимаемся практически всем комплексом исследований по данной тематике. И в этом году тоже планировали провести большую конференцию, но, видимо, сейчас уже придётся её делать в онлайн-формате.

— Посвященную юбилею Победы?

— Да. И очень много специалистов со всей России заявились на эту конференцию, потому что интерес огромный. Все признают Татарстан, Казань как одну из ведущих тыловых баз Советского Союза. Здесь ковалось оружие, тут же создавались первые реактивные двигатели, строились мощные бомбардировщики-истребители. Одна из основ советской авиационной промышленности военной была здесь. 700 тысяч жителей Татарстана ушли на фронт, половина погибла. Это огромное количество для нашей небольшой республики.

Ещё одно направление — история государственности. Очень правильно, что в этом году вся республика отмечает 100-летие ТАССР, это один из этапов нашей многовековой государственности, которая уже два тысячелетия, возможно, насчитывает. Но это особая форма государственности, она в составе России, союза. Особая — потому что она имеет полиэтнический характер. Это не просто государственность татар, но и всех народов, которые здесь проживают. Мы заново сейчас анализируем путь, пройденный за 100 лет, и очень интересные сюжеты появляются с точки зрения развития индустрии, культуры и даже сельского хозяйства. Новые люди, личности…

— Нас ждёт какой-то фундаментальный труд?

— Мы готовим. В этом году ожидается выход… Подготовили фактически «Историю Татарстана. 1920–2020».

— Очевидно, что вокруг этой книги развернется широкая дискуссия.

— Конечно. Мы готовы.

«В ТАТАРСКИХ ДЕРЕВНЯХ МАНУФАКТУРЫ ПО ОБРАЗЦУ АНГЛИЙСКИХ И ГОЛЛАНДСКИХ ВОЗНИКЛИ УЖЕ В КОНЦЕ XVIII ВЕКА»

— Там будет отражена деятельность татарского национального движения 1980–1990-х годов?

— Конечно, фактор татарского национального движения никем не оспаривается. Да, это была довольно серьёзная политическая, общественная сила, которая заявила о правах и нуждах татарского народа во всеуслышание в начале 1990-х годов. И там ведь эволюция произошла, трансформация, татарское национальное движение от политических деклараций перешло к реальной, конкретной работе по развитию республики, решению культурных, языковых проблем. Многие перешли на работу в различные структуры, учреждения, многие — на позиции учёных, педагогов, это ведь было народное движение. В чем заслуга первого президента РТ Минтимера Шариповича Шаймиева? Он сумел консолидировать все эти творческие, положительные силы данного движения. Все как один принялись за работу, потому что в основе лежал патриотизм. И мы видим созидательную суть данной работы: накал политических страстей угас, но ведь многое, что декларировалось, достигнуто. Это, конечно, будет освещено в нашей работе. Вспоминаю критику в адрес 7-го тома «Истории татар»…

— Что там как раз была слабо отражена деятельность национального движения.

— А что там должно было быть написано? Мы показали модель Татарстана, то есть то, что Минтимер Шарипович Шаймиев отстаивал и в принципе формулировал своей политической деятельностью — это и есть продолжение той же работы реализации прав татарского народа, но не только татарского, но и русского. Татарстан, как я уже говорил, — полиэтничное образование, и у нас везде это прописано.

Вот ещё, на мой взгляд, очень важный момент, связанный с направлениями исследований, — это история, которая совершается сегодня. Посмотрите, Республика Татарстан. Все говорят, что это один из передовых регионов. На общем фоне даже, когда где-то проходит кризисное явление, у нас идёт рост. Это же феномен, уникальная ситуация во многом. И её надо уже сейчас изучать. Понятно, что нужно изучать специалистам различных профилей, но историки должны уже фиксировать сегодняшнюю историю. То, что было вчера, — это уже история. То, что сейчас мы с вами общаемся, — пока сегодняшний день. А уже вчерашний день надо фиксировать¸ анализировать это все и понимать, почему именно так происходит и с исторической точки зрения.

Много других тем. Например, как можем мы обойти темы, предположим, XIX — начала XX столетия? Это ведь не менее ключевые этапы, чем даже возникновение Золотой Орды. Это же этап формирования татарской буржуазной нации. Когда татары организовались как мощная экономическая сила. У нас в татарских деревнях мануфактуры по образцу английских и голландских возникли уже в конце XVIII века. У нас были богатейшие деревни, которые занимались только лишь мануфактурным производством. По сути, татарские мануфактурщики в конце XVIII — первой половине XIX века полностью контролировали кумачную промышленность России. А из кумача одевалось вообще все население страны в тот период. Они контролировали всю восточную торговлю, международную, с казахской степью, Средней Азией, Китаем. Один только предприниматель из Заказанья контролировал в разные годы около 50 процентов внешней торговли России с казахской степью.

— А почему получилось, что такой национальной окрас получило именно это направление производства?

— Там множество факторов, потому что это в первую очередь было связано и с тесными контактами в Средней Азии, где подобное тоже уже получало развитие, особенно технологии производства кумача, крашеного материала. Там ведь и окрас, и подготовка материала несколько этапов проходили. Наличие сырьевой базы, были хлопковые плантации у татарских предпринимателей в Средней Азии. Но самая главная основа — широкая международная кооперация. То есть вот эта мобильность¸ о которой мы говорим, открытость, когда для татарина, живущего, предположим, в современном Арском районе, никакого труда не составляло собрать обоз и отправиться через Казахстан куда-то в Фергану, потом оттуда обратно в Казахстан. И из Казахстана прогнать миллион голов овец, обменяв их, предположим, на пшеницу или ещё на что-то. Это вот такой глобальный размах нашей торговли, он и обуславливал формирование отраслей промышленнос?