Как социальные службы помогают пострадавшим от насилия в семье

Профилактика насилия в семье ведётся в Украине вот уже 20 лет, но за последние годы работа в этом направлении активизировалась: были созданы специальные мобильные бригады полиции “ПОЛИНА”, психосоциальной помощи, приняты профильные законопроекты, запущена Национальная горячая линия, а само “домашнее насилие” стало уголовно наказуемым, перестав ограничиваться только административной ответственностью. Об этом сообщает Руспрес Согласно официальной статистике, о различных формах насилия в семье сообщают ежегодно более 100 тыс. украинцев: 85-88% из них поступает от женщин, 10-13% – от мужчин и 1,5-2% – от детей. При этом исследования общественных организаций показывают, что в реальности количество пострадавших от домашнего насилия раз в 10 больше: с одной стороны, не все проинформированы о том, что в таких ситуациях вообще можно рассчитывать на помощь государства; с другой – в нашем обществе ещё не привыкли “выносить сор из избы” и часто оправдывают действия насильника. Впрочем, двери социальных служб для “пострадавших от домашнего насилия” всегда открыты, и со временем расширяют перечень услуг. В Киеве, например, уже 22 года работает городской “Приют для женщин, пострадавших от домашнего насилия”, а три месяца назад открылись “комнаты кризисного реагирования”, доступные, кстати, и для мужчин. В целях безопасности точный адрес этих мест нигде не разглашается. Журналисты 112.юа посетили несколько “секретных убежищ” и узнали, как специалисты помогают разорвать порочный круг насилия в семье. Необычное архитектурное решение двухэтажного особняка в парке им. Котляревского заставляет пешеходов чуть дольше задержать на нём свой взгляд, исподволь останавливая прогулку по брусчатым тропкам. Здесь, на ул. Мельникова, 20, часто мелькают одни и те же женские лица: как правило, не для знакомства с неординарным воплощением конструктивизма “в бетоне”, а для получения социальной помощи. В этом здании уже третий десяток лет функционирует городской Центр по работе с женщинами, который несколько месяцев назад получил новое, более “толерантное” название – “Киевский городской Центр гендерного равенства, предотвращения и противодействия насилию”. В холле посетителей встречает администратор, спрятав свою фигуру за офисной стойкой, а лицо – под медицинской маской. “Обычно сюда к нам приходят по записи: в центр можно обратиться за консультацией юриста и психолога. А вот тут у нас сидят сотрудники, которые работают на круглосуточной “горячей линии” 15-00″, – рассказывает директор Центра Татьяна Зотова, проводя небольшую экскурсию по зданию. Пространство лестничного пролета увешано портретными фотографиями выдающихся женщин, в честь которых получили название десятки киевских улиц; а стены, окрашенные в тёплые оттенки салатового и оранжевого цветов, создают несвойственную для административных зданий атмосферу уюта. В небольшом кабинете на первом этаже, разделенном металлопластиковой перегородкой на два автономных рабочих места, сидят штатные психологи: в их обязанности входит приём звонков по горячей линии и консультация клиентов, которые записываются на очную встречу. “Я здесь работаю не так давно – всего восемь месяцев. Когда я сюда пришла, было только три психолога. Мы запустили горячую линию, развернули информационную кампанию в этом направлении – и начали поступать первые звонки. Иногда звонят просто чтобы выговориться или от скуки, а иногда попадаются очень тяжелые случаи, дополненные проявлениями психических заболеваний. Работа была очень напряженная. Видимо, не выдержав нового формата, те психологи поувольнялись, и на их смену пришла новая команда из 10 человек. Они работают посменно и поддерживают круглосуточную работу горячей линии”, – рассказывает Татьяна Зотова. Как показывает практика, те люди, которые столкнулись с физическим или сексуальным проявлением домашнего насилия, чаще всего сразу набирают “102”: согласно официальным данным, со всех уголков страны в Национальную полицию ежедневно поступает около 1500-1600 таких звонков, для которых в феврале создали отдельную Национальную горячую линию по номеру “15-47”. Впрочем, правоохранителей часто не спешат уведомлять о рукоприкладстве члена семьи, оберегая домашнего тирана от проблем с законом, и звонят с жалобами в социальные службы. Операторы кол-центра при городском Центре гендерного равенства имеют прямую связь с местными полицейскими, поэтому в таких ситуациях могут предложить вызвать на место происшествия бригаду “ПОЛИНЫ” (аббревиатура “полиция против насилия”). Первые такие специальные экипажи полицейских начали работать в пилотном режиме ещё в 2017 году, и насчитывали тогда всего три бригады. В прошлом году на случаи домашнего насилия выезжали уже 45 бригад, работая в штатном, уже полностью утверждённом режиме, и расширили “зону влияния” на все областные центры страны. Прибыв на место, полицейские оформляют “админку” по ст. 173-2 КпАПУ: согласно нормам административного кодекса, обидчику может грозить 170-340₴ штрафа, 30-40 часов общественных работ или арест до 7 суток. Кроме того, в 2018 году арсенал стражей правопорядка по борьбе с домашним насилием дополнился новым инструментом – “срочным запрещающим предписанием”: этот документ обязует обидчика до 10 дней не появляться в месте общего проживания и ограничить контакты с пострадавшей стороной. Вынесение такого предписания полицейские проводят на основании так называемой “оценки рисков совершения домашнего насилия” по официально утверждённому “опроснику” из 27 вопросов, например, таких: есть ли у обидчика оружие, алко- и наркозависимость, грозился ли он смертельной расправой, замешаны ли в конфликт дети… По данным Нацполиции, в прошлом году такие предписания были вынесены по результатам только 11% выездов – примерно 16 тыс. единиц. За нарушение указанных условий тоже предусмотрена административная ответственность (по той же статье 173-2 КпАПУ), которой чаще всего оказывается достаточно для того, чтобы агрессор за этом время “остыл” и пришел в себя. Однако иногда все происходит прямо противоположным образом: факт привлечения полиции к “семейным разборкам” мелькает в сознании обидчика как красная тряпка для быка – и тогда в нарушение предписаний он возвращается и расправляется с членом своей семьи с двойной силой. “Если срочное запрещающее предписание не помогает оградить пострадавшего от повторного насилия, если оно не выполняется или есть такой риск, то полиция в любое время суток может доставить такое пострадавшее лицо в комнату кризисного реагирования. Но на это должно быть её желание и официальное заявление: насильно туда никого везти не станут, а рискнуть уехать от агрессора решаются далеко не все”, – сообщает Татьяна Зотова. “Впрочем, – добавляет она, – по европейским стандартам, человек должен столкнуться с насилием 7 раз, чтобы осмелиться заявить о проблеме и попросить о помощи”. 10 дней передышки В столице работают только две комнаты кризисного реагирования, да и те открылись недавно – 26 мая. Центр гендерного равенства арендует эти помещения в коммунальном предприятии социальной сферы обслуживания, которое находится в одном из спальных районов столицы. Точный адрес кризисных комнат держат в секрете: даже клиенты подписывают специальное соглашение о неразглашении. Но на этом обеспечение безопасности жильцов не ограничивается. Неприметное на первый взгляд двухэтажное кирпичное здание прячется от незваных гостей за высоким кованым забором, а по периметру установлены камеры: попасть на территорию могут только сотрудники, полиция и жильцы, которых знают в лицо. Сразу при входе на первом этаже находится “приемная”: в небольшом кабинете, отдаленно напоминающим медпункт, находится рабочее место социального работника и мягкий диванчик. Экипаж полицейских может доставить сюда пострадавших от домашнего насилия в любое время суток. “Обычно это женщины с детьми, беременные. А последнее время участились обращения от престарелых родителей, которые столкнулись с насилием со стороны собственных детей. Недавно к нам обратилась бабушка, которой было уже под 80: дочь её регулярно избивала и держала в квартире взаперти. Она пожила у нас здесь 10 дней – именно столько здесь можно находиться, хотя в исключительных случаях этот срок продлевают до 20 дней – и потом за ней приехал внук. Сейчас из одной комнаты выписывается женщина с двумя детьми: от своего сожителя она переезжает в другой город к родственникам. Комнаты кризисного реагирования доступны и для мужчин, но они не спешат воспользоваться такой возможностью. Даже по телефону, обращаясь за помощью на горячую линию, они часто не готовы назвать своё имя”, – объясняет Татьяна Зотова. Кризисные комнаты рассчитаны на одновременное пребывание 8 человек: есть места для 4 взрослых, 2 подростков и кроватки для 2 младенцев. Впрочем, эти “комнаты” больше похожи на смарт квартиры: в ограниченный метраж компактно “вписались” мини-кухня, санузел и даже прихожая. “Для решения проблемы в масштабах Киева этого явно недостаточно. Фонд народонаселения ООН, который проспонсировал ремонт в этих двух комнатах, готов и дальше помогать. Но он сотрудничает только по тем объектам, по которым есть заинтересованность города, которые будут переданы в его управление и коммунальное обслуживание. У нас есть на примете помещение на Левом берегу, в котором можно оборудовать 8-10 мест, но средств на ремонт пока нет. Потому вопрос об открытии новых комнат кризисного реагирования остается открытым”, – заявляет руководительница Центра гендерного равенства. За время пребывания в кризисной комнате пострадавшие могут при помощи юриста подготовить соответствующие заявления в суд (например, о расторжении брака и разделе имущества; об “ограничительном предписании” в отношении обидчика, которое выдается сроком от 1 до 6 месяцев), получить консультацию психолога и, если это нужно, собрать пакет документов для переезда в приют. “Центр может оказать разную помощь, но зачастую люди отказываются от неё, не верят в её эффективность и стараются полагаться на собственные силы. Бывает, что здесь задерживаются только на ночь: не желая беспокоить родственников в неудобное время, утром уезжают”, – рассказывает Татьяна Зотова. По словам социальных работников, бывает и такое, что гостеприимством центра пытаются воспользоваться бездомные или наркоманы, но такие попытки сразу пресекаются. Воспитание любовью Ещё одно тайное убежище для пострадавших от домашнего насилия расположен в закоулках Голосеевского района, затерявшись среди однотипных пятиэтажек студенческих общежитий. О том, что здесь находится городской “Приют для женщин, пострадавших от домашнего насилия и/или насилия по половому признаку”, не подскажет ни вывеска, ни прохожие. За мрачной металлической входной дверью, с порога неожиданно встречает очень тёплая, домашняя обстановка. Добродушная женщина с короткой светлой стрижкой сразу даёт указания: надеть бахилы и помыть руки. В таких распоряжениях сперва можно заподозрить нездоровую тягу к стерильной чистоте и лихорадочный страх “занести” коронавирус, но после непродолжительной беседы все становится на свои места: здесь очень заботливо относятся к поддержанию порядка. Нонна Андреевна занимает должность заведующей приютом вот уже 11 лет, но свои обязанности она рассматривает не как работу, а как любимое дело для души. Средств из городского бюджета едва хватает на базовые нужды, поэтому в процесс решения хозяйственных вопросов включаются сами сотрудники, не дожидаясь помощи со стороны. “До этого наш приют находился в Святошинском районе, а 9 лет назад переехал сюда. Раньше в этом помещении находился ночной клуб и питейное заведение, состояние после них было ужасное. Окна наглухо задрапированы, другая планировка, а на полу – без преувеличения сказать – сантиметровый слой крысиного помета. Базовый ремонт тут провел “Киевгорстрой” при поддержке тогдашнего мэра Омельченко, который в своё время возглавлял эту компанию. А в остальном все делали сами, часто за личные средства. У нас женский коллектив, так что все стремятся к поддержанию чистоты и порядка, не дожидаясь прихода уборщицы. Для жильцов тоже существует график дежурств, причём к такому полезному общественному труду мы приучаем даже тех женщин, которые имели свою прислугу и ни разу в жизни не держали тряпку. В работу активно включился даже мой муж: прибивал гвозди для картин, устанавливал полочки, из подручных материалов сделал обувной ящик и кухонные шкафчики”, – с воодушевлением и гордостью в голосе рассказывает Нонна Диковская, демонстрируя самодельную мебель. Приют рассчитан на 12 человек: три однотипные комнаты обустроены двумя двухъярусными кроватями и тумбочками. Как правило, все места заняты, но на этот раз в числе “постояльцев” находилась только одна женщина: Надежда Ивановна на склоне лет стала “нежелательным элементом” в жизни собственного сына, который, находясь в состоянии перманентного запоя, может поднять на женщину руку. Надежда Ивановна находится здесь уже не в первый раз. По её словам, семейный конфликт тянется уже больше десяти лет, а выселить обидчика из общей однокомнатной квартиры правоохранители не могут. Несмотря на то, что с прошлого года за систематическое домашнее насилие обидчика можно засадить до 2 лет в тюрьму, женщина видит решение своей проблемы совсем в другом направлении. “Я уже 40 лет нахожусь в очереди на получение квартиры. Ежегодно местная власть отчитывается о том, как выкупила часть имущества и направила в жилищный фонд. Но где все эти квартиры? Кто их получает? В ответ я получаю только описки: вы стоите в очереди и получите жилье в установленном законом порядке…” – сокрушается женщина. “Конечно, возможность жить отдельно от обидчика играет очень большую роль, а теснота и совместный быт вскрывают наружу семейные проблемы, которых годами никто не хотел касаться. Но это – уже борьба с последствиями. За 22 года существования нашего приюта через него прошли около 5 тысяч человек – женщины и дети. По законодательству, здесь могут проживать только лица с киевской пропиской. Раньше мы старались дать приют всем, кто в этом нуждается: часто это были женщины, которые десятилетиями работали в столице и даже первую запись в трудовой книжке имели с киевским адресом, то есть регулярно платили налоги в городской бюджет. Но в последние годы с этим стало строго: проверки допускают только тех, у кого есть киевская регистрация места жительства. Кроме того, срок пребывания в приюте раньше составлял от 6 месяцев с возможностью его продления до года, а в январе вступили в действие новые нормы, согласно которым проживать в приюте теперь можно от 3 до 6 месяцев. Это время рассчитано на то, чтобы наши клиентки начали судебный процесс, получили психологическую реабилитацию, нашли работу, новое жилье. Со своей стороны мы помогаем всем, чем можем, а двери моего кабинета буквально всегда открыты для посетителей: начальство даже удивляется, что у меня нет таблички с графиком приёма. Это сейчас у нас в приюте пусто: летом многие разъехались по дачам, отдыхают. Но осенью здесь традиционно будет наплыв”, – говорит о своих ожиданиях заведующая. Она охотно делится светлыми историями о своём отце и муже, признавая, что прожила довольно счастливую жизнь. На фоне личных воспоминаний ярко контрастируют бурлящие страстями рассказы, собранные из первых уст на протяжении долгих лет работы. “К нам приходят абсолютно всякие: и богатые, и бедные, и модели, и жены депутатов, генералов… Последние годы стала очень ощутима проблема пожилых родителей и взрослых детей. С востока начали возвращаться военнослужащие, часто покалеченные, которые не находят здесь должной поддержки, психологической реабилитации, работы. Злятся на родителей за неустроенную жизнь… Досадно, что зачастую во всем усматривается меркантильный интерес, – говорит Нонна Андреевна и после короткой паузы продолжает. – Несколько лет назад у нас жила женщина в возрасте, жена киевского депутата. Все свои денежные сбережения она вложила в его бизнес. Вместе они прожили довольно долго и вполне дружно. Но вдруг вернулся его сын от предыдущего брака, и, видимо, сумел настроить против его новой жены. В какой-то момент она возвращается домой – а ключи к замку уже не подходят. Она осталась с дочерью совершенно ни с чем. Общие друзья отвернулись и давали в суде ложные показания, не желая портить отношения с влиятельным депутатом. Полиция тоже была купленная. К нам она пришла в ужасно травмированном состоянии. До того злая, что собиралась даже нанять киллера! Я, когда это услышала, была шокирована. Киллера! И чтобы такое допустить в моем приюте?!” – с негодованием восклицает заведующая. Отмычка для ячейки общества Социальные исследования не устают на протяжении столетий подтверждать одну и ту же догму: семья – базовая ячейка общества, поэтому здоровье социума напрямую зависит от поддержания благоприятного климата для развития всех членов семьи. Однако, перенося эту проблему из плоскости абстрактных рассуждений в плоскость конкретных решений, оказывается, что в современном мире такие представления выглядят как утопия. Эксперты отмечают, что в последние годы к теме домашнего насилия стали относиться более внимательно, хотя “база” была заложена давно. Так, в Украине ещё в 2001 году был принят закон “О предупреждении насилия в семье”, а в 2003 году за такие деяния появилась административная ответственность. Однако эти меры не были достаточно эффективными перед лицом более глубоких проблем, которые невозможно описать сухими буквами закона. В психике украинцев предыдущих поколений произошли настоящие метаморфозы: с одной стороны, государственная машина бывшего СССР брала под свою опеку “базовую ячейку общества” и контролировала семейные отношения; с другой стороны, из-за этого выработалась культура противодействия, когда в обществе стали надевать маску “счастливой семьи”, а “выносить сор из избы” считалось постыдным. Впрочем, за явлением домашнего насилия стоит гораздо больше причин: экономическая зависимость, ограниченная психологическая практика, отсутствие нужного инструментария и опыта у правоохранительных органов. В 2016 году депутаты инициировали новый виток решения проблемы, подготовив профильные законопроекты – “О предотвращении и противодействии домашнему насилию” и “О внесении изменений в некоторые законы Украины в связи с ратификацией Конвенции Совета Европы о предотвращении насилия в отношении женщин и домашнего насилия и борьбу с этими явлениями”. Эти меры дали возможность более гибко и оперативно реагировать на подобные деяния. Так, полицейские и судьи могут на определенный срок ограничить обидчика и пострадавшего от совместного проживания и контактов; обидчика могут поставить на профилактический учёт в полицейском участке и обязать пройти специальную программу психокоррекции поведения. Кроме того, ввели долгожданную уголовную ответственность за систематическое проявление различных видов домашнего насилия. Однако все эти декларативные нормы законов на практике воплощаются все теми же членами общества, далёкого от идеальных представлений о нём. Социологи указывают на много аспектов, которые следует проработать. В первую очередь – это проведение информационной кампании, чтобы подавляющее количество украинцев имело чёткое представление о том, куда можно обратиться в случае домашнего насилия и какую помощь от государства можно получить. В Министерстве социальной политики заявляют, что благодаря такой работе (особенно в условиях карантина) за первое полугодие 2020 года было получено уведомлений о домашнем насилии почти на 50% больше, чем за аналогичный период предыдущего года. Однако этого все равно мало: в целом за помощью обращается около 10% от реально пострадавших. Во-вторых, небольшой размер административных штрафов за домашнее насилие – от 170 до 340 грн – не останавливает от противоправных действий. В июле депутаты зарегистрировали новый законопроект, который предлагает повысить размер штрафов в 100 раз, однако социальные работники указывают на обратную сторону применения таких методов: если семья имеет общий бюджет расходов, то ответственность за обидчика будет нести также и пострадавшая сторона, которая наоборот может найти выход в умалчивании проблемы. Кроме того, вопрос касается и судейского корпуса, когда для привлечения к уголовной ответственности потерпевшей стороне приходится доказывать систематичность проявления домашнего насилия. В-третьих, остается открытым вопрос предоставления социальной помощи для особо уязвимых категорий граждан. Жертвами домашнего насилия очень часто оказываются лица с инвалидностью и дети, однако без разрешения опекунов и родителей нужную защиту оказать невозможно. В-четвертых, существует проблема своевременной психиатрической диагностики и лечения: по заявлениям практикующих психологов, агрессорами становятся чаще всего лица с выраженной или скрытой формой психопаталогии. Впрочем, несмотря на наличие чётких направлений по противодействию с домашним насилием, которыми должны заниматься государственные службы, каждый из нас способен привнести куда более существенный вклад в общее дело. “Начинать всегда стоит с себя. Переступить своё обиженное эго и лишний раз попросить прощения, помочь близкому человеку, не оставаться равнодушным к чужой проблеме. Мой отец говорил мне, что существует три правила, по которым следует общаться с людьми: обращаться с уважением, признательностью и вежливостью. Если так жить, то и проблем со взаимопониманием, в том числе и в семье, не было бы”, – твердо убеждена Нонна Диковская. Автор материала: Ксения Цивирко