Нерумянцевская война: хотинские похождения

Екатерина II под военный шумок издала указ о введении в оборот ассигнаций. Формально дело было обставлено гуманно: «Сим государственным ассигнациям иметь обращение во всей империи нашей наравне с ходячею монетою, чего для все правительства и казенные места должны принимать те ассигнации во все государственные сборы за наличные деньги без малейшего затруднения». То есть своеобразное уравнивание бумажек с благородными металлами не слишком напоминало «фальшивомонетную» реформу незабвенного государя Алексея Михайловича, столетием ранее породившую страшный Медный бунт. Однако последствия в виде обесценивания денег всё-таки не заставили себя ждать. Недаром мера эта на Руси не пользовалась популярностью, и даже в абсолютно безденежные для казны последние годы правления «кроткия сердцем Елисавет Петровны» на неё не пошли.

Об этом сообщает RuGate

Первые ассигнации: 25 и 50 рублей

У Екатерины кротость сердца никогда не была чрезмерной (как, впрочем, и у Елизаветы), а военная необходимость диктует свои условия. Правдами и неправдами на некоторое время нужду в деньгах удалось уменьшить.

Заодно стартовали рекрутские наборы. По предложению Сената лбы забрили даже многим «незанятым сыновьям священнослужительским и причетническим» и половине «безместных, наказанных и запрещенных церковнослужителей»: заранее пытались восполнить нехватку бойцов, которая обязательно последует вскорости.

Время для сборов вроде было — впереди зима, а зимой приличные люди 18 века не воюют. К сожалению, крымский хан Кырым-Герай (иначе Гирей) считал по-другому и в начале 1769 года, собрав свою энергичную конницу быстрее прочих участников грядущей драмы, обрушился на Украину, рассчитывая опустошить её, как в старые добрые (для ханов) времена. Но на сей раз татарские всадники в погоне за живым товаром углубиться в украинские земли не смогли. Доскакав до крепости святой Елизаветы (Елисаветград, Кировоград, ныне переименованный в Кропивницкий) и познакомившись с её орудиями, они помчались опустошать окрестные селения, добыв с тысячу человек ясыря — несчастных для угона в рабство. От набега сильно пострадали и жители польской части Украины, хотя формально хан выступал союзником шляхты из тамошней Барской конфедерации, воевавшей с Россией. Другой татарский отряд добрался до Бахмута, где захватил около 800 полоняников.

Это был последний в истории набег Крымского ханства на Украину. И расплата за него оказалась более чем серьёзной.

Могила Кырым-Герая в Бахчисарае

Однако в тот момент в Петербурге не рассматривали борьбу с ханством как приоритетную: первая армия, наиболее крупная, назначенная для активных наступательных действий, под командованием князя Александра Голицына выдвинулась к мощной турецкой крепости Хотин на Днестре. Знающие географию читатели без труда заметят, как далеко на север простирались владения Османской империи. Ведь Хотин — город в нынешней Черновицкой области Украины.

В апреле 1769-го Голицын переправился через Днестр, полюбовался хотинскими укреплениями, отразил один из неприятельских отрядов, представив это в донесении императрице большой победой, и шустро откланялся. То есть ушёл обратно за Днестр, оставив озадаченных турок думать, что же это было. Весь геройский натиск на басурман занял у бравого генерал-аншефа 9 дней. Воистину, стремителен как Цезарь.

Пуще врага озадачена была Екатерина: по-другому она представляла деяния новых римлян, кои ей были так милы и нужны для европейской рекламы. Государыня писала князю: «Чем меньше по первой вашей реляции о столь успешном разбитии неприятеля мы ожидать могли так скорого и неприятного тому оборота, толь с большим удивлением не находим мы в вашей реляции подробного описания причин, кои, несумненно, вас в такую крайность поставили, чтоб назавтра выпустить из своих рук одержанную славу отверстия первой кампании и весь приобретённый авантаж над неприятелем». Будучи тонким политиком, а главное — узурпаторшей престола без особых прав на него, она воздержалась от резких упрёков незадачливому воеводе («наша совершенная доверенность к вам и ко всему нашему генералитету нимало тут не претерпевает»), однако настойчиво побуждала его действовать энергичнее и возобновить хотинское предприятие.

Хотинский замок (Старая крепость)

Голицын ссылался на нежелание губить людей при штурме, на нехватку осадной артиллерии, на разорение Молдавии турками и татарами, затруднявшее прокорм армии, на опасность быть отрезанным от своих магазинов и даже на коварное молчание командующего второй армией Петра Румянцева: дескать, не признаётся он, как выручать меня будет, коли турки сильно насядут. На критику Румянцев заметил, что «сокровенные движения» Голицына «совсем приводят в недоумение», издали их разгадать тяжко, а сам князь не ставит его в известность о своих планах, потому и содействовать ему затруднительно.

В конце концов, неторопливо позагорав в Подолье до того счастливого момента, когда турок в Бессарабии скопилось уже многое множество, Голицын в июле предпринял вторую попытку овладеть Хотином, вторично переправился через Днестр и обложил крепость. Этим он вольно или невольно оказал большую помощь Румянцеву и Украине, поскольку предотвратил вторжение туда турок: узнав о бедственном положении хотинского гарнизона, верховный визирь Мехмед Эмин-паша отказался от похода и перебросил значительные силы к Хотину. Части первой армии отразили 22 июля натиск якобы 40-тысячной крымско-татарской конницы, но за нею спешили янычары и сипахи паши Али Молдаванджи (Молдаванчи), а с ними связываться уже не хотелось. Тем более что, по русским данным, после соединения крымцев и турок у них набиралось сто тысяч войска — раза в два больше, чем у россиян. В итоге 1 (12 по григорианскому календарю) августа князь вторично снял осаду и убрался за Днестр несолоно хлебавши.

Остатки Новой османской крепости Хотина

Екатерина была разгневана — она в письмах постоянно побуждала своего полководца не избегать полевых сражений: «Если визирь пожалует к вам, то, призвав Бога в помощь, бить его». Весь июль 1769 года ей присылали донесения о блестящих успехах первой армии, неудержимо рвущей врага. Самодержица настроилась на скорое падение твердыни или разгром визиря. «Изо всех ваших реляций от самого дня перехода вашего чрез Днестр, — писала она Голицыну 20 (31) июля, — я с удовольствием усмотрела продолжающиеся успехи ваши и разбитие разных неприятельских корпусов, с чем вас от всего сердца поздравляю, за что мы вчерашнего дня Всевышнему принесли должное благодарение при пушечной пальбе». Затем при дворе получили ещё весть о славной виктории над ханом, каковая вряд ли была такой уж великой. Но императрица хотела верить донесениям и видела всё в розовом цвете, пока до неё не дошли известия об уходе её армии обратно на левый днестровский берег. На контрасте с предыдущими сладкими рапортами это её особенно огорчило.

Зато, говорят, король Фридрих II Прусский, узнав о вторичной ретираде Голицына, веселился от души, назвав происходящее «дракой кривых (т. е. одноглазых) со слепыми». Ликовал Париж, радовался Стокгольм, потирали ручки в Вене. О состоянии султана Мустафы III и польских конфедератов и говорить не приходится: отступление русских без боя и избавление Хотина от осады они представляли как победу Молдаванджи Али-паши.

Ясские ворота Хотинской крепости

Теперь уже падишах жаждал триумфального завершения кампании, да и сам Молдаванджи сильно ободрился от такого начала, тем более что в награду повелитель назначил его в августе 1769 года великим визирем Османской империи (предыдущий был отозван и казнён под предлогом того, что вверенное ему войско голодает и разбегается). Вдохновлённый паша решил атаковать русских на подольском берегу Днестра, однако одновременно с движением его янычар через реку стало стремительно двигаться к закату солнце его военного счастья. В битве у Каменца турки и татары потерпели жестокое поражение, лишившись, по русским сведениям, примерно семи тысяч человек, семи десятков орудий и обоза. Мало того, несколько позже русские обрушились на отделившийся от главных сил крупный османский отряд и уничтожили его.

Стремительной развязкой после долгого топтания потрясены были все: паша, Голицын, Екатерина, Мустафа… Но, пожалуй, больше всего потрясений выпало на долю защитников Хотина — увидев, что новоиспечённый визирь, получив своё, более не намерен задерживаться в этих негостеприимных краях, они тоже ушли, и теперь крепость пала без сопротивления.

Османы могли бы задержаться где-то неподалёку, за рекой Прут, но они по привычке загодя опустошили нелюбимые ими православные княжества Молдавию и Валахию, а потому прокормить огромную орду им было трудно. Вдобавок поражения у Хотина изрядно их впечатлили. В итоге турки стремительно откатились за Дунай, а татары — поближе к своим кочевьям, дополнительно нещадно разоряя местности на своём пути. Молдавия обнищала чрезвычайно, сильно пострадала и Валахия. Зато после быстрого ухода османов победители без труда заняли своими передовыми отрядами территории обоих княжеств.

Александр Михайлович Голицын

Увы, даже внезапно благополучное завершение хотинской эпопеи не помогло Голицыну: славные деяния он совершил, будучи фактически отставленным от командования. По получении вестей о вторичном отступлении князя от крепости, императрица не выдержала и отозвала его из действующей армии под очень вежливым предлогом, что своими знаниями о той местности он в Петербурге будет ей крайне полезен. Вместо Александра Михайловича во главе первой армии поставили Петра Александровича, графа Румянцева, который, кстати, был мужем его сестры. А вторую армию отныне поручили заботам Петра Ивановича Панина. Радостные новости о падении Хотина не изменили этого решения: при дворе осознали, что «нового римлянина» из Голицына не получится никогда.

Екатерина приняла его милостиво, наговорила комплиментов и произвела в генерал-фельдмаршалы. Главная цель всего этого была одна — не допустить князя обратно к командованию войсками. Наградив свою собственную ошибку (вспомним, что назначение Голицына на основной командный пост год назад утвердила сама императрица в обход более заслуженных генералов), тактичная монархиня объявила: турки, мол, не заслуживают того, чтобы против них сражался русский фельдмаршал — много чести! А бесчисленные таланты Голицына будут востребованы и здесь, вдали от пороховой гари…

Забегая наперёд, отметим: когда против турок будут воевать фельдмаршалы Румянцев и Потёмкин, Екатерина возражать не станет.

Так благодаря неполному служебному соответствию одного генерал-аншефа война 1768–1774 годов получила возможность назваться именем другого.